В ГМИИ им. Пушкина открылась выставка «Пиранези. До и после. Италия – Россия. XVIII-XXI века». Около четырехсот вещей из музеев Москвы, Петербурга, Венеции и Рима призваны убедить зрителя в том, что Джованни Батиста Пиранези (1720-1778) – глубоко русский и современный художник, хоть и родом из Италии.
Осень. Разгул итальянских каникул в Москве. Рим, открытый город, преследует нас во всех проявлениях. Сначала портреты и графика Рафаэля Санти, обязательная достопримечательность на страницах всех травелогов и арт-блогов. Теперь Рим дразнится с офортов Джованни Пиранези, самого известного и растиражированного графика, чуть не сказала, «современности». А ведь и, правда, самый живой среди художников XVIII в. И даже не потому, что образ древнего Рима, созданный Пиранези, оказался более реальным, чем сам Рим (после его гравюр настоящие руины кажутся скромным подражанием офортам). Дело в том, что среди сегодняшних причесанных и обнесенных аккуратными заборчиками древностей Рима не встретишь даже намека на те идиллии с пейзанками и заблудшими овцами, которую копировали бесчисленные ведуты (картины с детальным изображением повседневного городского пейзажа) времен Очакова и покоренья Крыма. Все они с фотографической точностью воспроизводили роскошь римского полураспада – с живописными корягами в расщелинах фасадов и лохмотьями дикого винограда на могильных плитах.
Но Пиранези как архитектор и археолог-ученый был первым, кто облазил римские развалины с линейкой и карандашом и с точностью до сантиметра описал и увековечил тем самым все известные на тот момент памятники Древнего Рима. Поэтому, например, в его серии литографий есть одна, чуть ли вообще не единственная в мире, где языческий Пантеон 18 в. украшен христианскими колокольнями, очень нелепыми, прозванными в народе "ослиными ушами Бернини", по имени архитектора, пристроившего их к зданию в XVII в. На более поздних картинах, как и на отреставрированном храме, "ушей" уже не висит.
Пиранези, конечно, выдумывал, но в искусстве чаще важен вопрос не что, а как? В отличие от современников, как правило, ограничивавшихся скупым подражанием реальности, он свой Рим лепил с оглядкой на былое величие растерзанной и униженной Габсбургами и Бурбонами столицы империи. С таким модным сейчас посылом «Какую страну потеряли?». Может, это было свойство гения Пиранези - видеть в затрапезной провинции, каким он застал Рим, золотой город, обитель богов, «меж градами первый»? И поэтому руины на своих гравюрах Пиранези превращал в грандиозные театральные декорации к спектаклю под названием «Рим – вечный город». «Он передавал впечатление грандиозного с той силой, с какой чувствовал их сам, то есть в несколько раз сильнее, чем их чувствует обыкновенный человек», - писал в «Образах Италии» искусствовед Павел Муратов. Проще говоря, болел гигантоманией (как это нам знакомо!), но исключительно на бумаге, точнее на медных табличках, которые представлены на выставке Центральным институтом графики в Риме.
Вот почему легенда о Пиранези-визионере, страдающем галлюцинациями, расходилась почтенными тиражами уже среди его современников. Но будучи человеком безупречного вкуса, Пиранези входил в историю с парадного входа. Как романтик, фантазер, гений места, безумец в «Русских ночах» Владимира Одоевского. Он вдохновлял своими образами художников и поэтов всех времен и народов, начиная с Сергея Эйзенштейна, в чьих кадрах «Октября» при желании можно увидеть ракурсы, заимствованные из увражей (богато иллюстрированных изданий) Пиранези, заканчивая Иосифом Бродским, писавшим «с Пиранези» свои философические пейзажи.
Да что говорить, Пиранези стал медийным персонажем уже при жизни, в эпоху, когда масс-медиа не было и в помине, но слухи о безумстве гения разносились со скоростью света. Высшего света, который выступал одним из заказчиков архитектора «на бумаге». Парадный Белый зал с колоннами – подходящая для его работ оправа. Сюда кураторы выставки поместили теоретические изыскания Пиранези-ученого - знаменитый план Марсова поля и даже схемы мощения Аппиевой дороги и приспособлений для поднятия каменных плит, а еще «сравнительный анализ» (в офортах) греческих и римских капителей. В пользу, конечно, последних, ведь Пиранези как истинный сын отечества был большой патриот (еще одна актуальная тема). Туда же, в «колонный» зал Пушкинского, временно переехали из запасников музея камины, вазы и треножники с египетскими «звероножками», и не только в графических сериях, но и один роскошный, с цаплями, канделябр – копия в натуральную величину вещи, исполненной предположительно в мастерской Пиранези его сыном Франческо по рисункам отца.
Пиранези как декоратор и один из пионеров дизайна эпохи неоклассицизма и ампира – это отдельная песня. По его эскизам, «слизанным» с античных находок, ваяли камины, комоды, столы и прочую классику мебельного жанра во всех частях света, затронутых евро-экспансией. Его слепки с архитектурных памятников наравне с офортами увозили с собой как память о римских каникулах путешественники. Просто в руках Пиранези не было камеры, а потребность в фотографии уже была. Как и в сувенирах, которые мастерская художника быстро научилась ваять, как только тот дошел до раскопок. Многие вещи, найденные в культурных слоях Рима, Помпеи и Геркуланума, воссозданы по рисункам Пиранези, который занимался не только тем, что гравировал ведуты Рима, но и «реставрировал» антики. То есть воссоздавал по фрагменту целое, как он его себе представлял, и продавал молодой аристократии, приезжавшей в Италию за визуальными впечатлениями, на модный тогда образовательный гран-тур.
Можно сказать, коммерсант Пиранези как никто другой повлиял на туристическую привлекательность Италии. Благодаря своей любви к римской античности и деньгам, которая приносила продажа «открыточных» видов-гравюр и «слепков» на эту тему, Пиранези создал миф о Риме. Трудоголик и плодовитый автор, он писал целые трактаты на тему античной римской культуры, считая ее выше культуры греческой. Но главное, оставил сотню пейзажей с римскими руинами, где придавал вечному городу театральный драматизм и имперскую масштабность.
Теперь понятно, почему его обожал русский XVIII в. с Кваренги и Камероном во главе. А Екатерина II, обладательница 15 томов гравюрных изданий Пиранези, сетовала, что в ее библиотеке не хватает последних его изданий. И заказывала мастерской художника макеты Замка Сан-Анджело и арки Константина. В качестве игрушек для месячного (!) внука – будущего Александра I. На вырост, так сказать, чтобы с молоком матери впитывал обаяние античности. Как делали это воспитанники классических гимназий и Академии художеств, которых отправляли путешествовать «в Пиранезию» со школьной скамьи.
Это к вопросу о раннем развитии: пробковые «игрушки», модели древностей, выставлены в последнем зале выставки. Вместе с проектами сталинского ампира, чьи ноги тоже, не стесняясь, растут из римских ведут и литографий. Замок Св. Ангела в Риме, а рядом – как парафраз царского подарка бабушки императрицы – несостоявшийся проект одного из советских архитекторов. Два шага в сторону. И смело ищем отголоски Пиранези в набросках так и не возведенного Дворца Советов архитектора Бориса Иофана, с фигурой Ильича-полубога-полуимператора на верхушке. Вот уже находим переклички с Пиранези в проектах автора МГУ Льва Руднева. Не зря же башенки Главного Здания из окна университетского общежития нашему брату студенту виделись римскими колокольнями. По ходу движения замечаем, что конструктивисты тоже «переболели» Пиранези, и Яков Чернихов в первую очередь. Из его эскиза выглядывает абрис римской арки Тита.
Русский авангард как мостиком остроумно соединен с Белым залом колоннадой, где представлено то, что «до» Пиранези. В смысле, его предшественники и учителя – архитекторы, декораторы, видописцы. Не одним, мол, Пиранези жив Рим – в моде, в конце концов, были и Юбер Ромер, и Джамбаттиста Тьеполо, и Джованни Паоло Панини, и – главный наставник Пиранези – Андреа Палладио. И, конечно, сам Пиранези, его хрестоматийные «Римские древности», показанные вместе с современными фотографиями памятников. Что заставляет в очередной раз восхититься знаменитыми офортами и отношением итальянцев к своему наследию. «После» - это долгая жизнь гравюр «бумажного архитектора» в России, от пиранезианцев екатериненского и отчасти павловского призыва – Чарльза Камерона, Джакомо Кваренги, Винченцо Бренны, Пьетро Гонзаги – до пиранезианствующих авангардистов.
Ну, и наконец, современное прочтение Пиранези. Им выставка начинается и заканчивается. С одной стороны, колоннаду замыкает 3D-фильм Грегуара Дюпона, где самые известные архитектурные фантазии Пиранези на тему «Темниц» (с головокружительными лабиринтами мрачных пространств, с многоярусными барельефами, лестницами в никуда, подвесными мостами и тюремным инструментарием) осмыслены как предшественники сегодняшних квестов и компьютерных игр. Затягивает, кстати, когда смотришь – не оторваться. С другой стороны, в Белом зале, помпезный образ руин из картона, созданный современным художником, певцом советских и сегодняшних руин Валерием Кошляковым. Фанерные развалины, расписанные темперой, похожи на обветшавшие декорации, на инсталляцию утопической мечты, оставленной за ненадобностью, потому что «концепция изменилась», но и в то же время – на проект будущего, который как стихи из сора, все больше вырастает сейчас из подручного, бросового материала. В этом смысле, Пиранези «после» в названии выставки «Пиранези. До и после…» представляет не меньший интерес, чем то, что было до него – в вечно живом Риме. Ведь и сам мастер на медных досках и оттисках с них соединил гибель империи, утопию идеала и амбициозные надежды на будущее. Да такие, что на три века вперед хватило художникам.
Проект ГМИИ масштабный, как и старые города, представленные на картинах (ведь, кроме упомянутого Рима, есть еще прекрасные «Виды Пестума» руки Пиранези, и Москва, которая «Третий Рим»). Сделан с размахом и смелыми перекличками с художником через века, готовился два года совместно с Италией. Силами многих галерей, в том числе Музеем архитектуры им. А.В. Щусева, музеем Российской академии художеств, Фондом Чини (Венеция), архивом РГАЛИ, Благотворительным фондом им. Якова Чернихова и Центральным институтом графики в Риме.
ПС. Одним словом, welcome! Выставка Пиранези, между прочим, в несколько раз больше и светлее соседствующего с ней Рафаэля. Приятно и отсутствие ажиотажа – чумы крупных московских выставок последних годов. И абсолютная, совершенно в римской традиции, доступность выставки всем желающим. Вход в Пушкинский до конца октября бесплатный (банкиры проспонсировали акцию), поэтому Пиранези отдают в хорошие руки - безвозмездно, то есть даром! Хотела сказать, как бонус к Рафаэлю, но промолчу.
| Следующая > |
|---|
