www.ili-nat.ru

ili Dieu Or*. Сделайте мне красиво)

 Месяц, как Dior приехал в Москву, привезя с собой куда больше, чем десяток чемоданов, сто двадцать моделей, двенадцать манекенщиц и четыреста флаконов духов, как в первый свой заход в 1959 году, когда французы буквально задушили Совдепию в шелках и неземных ароматах. Сейчас никто не душится от зависти, фирменные «кегли» пузырьков в каждом отделе парфюма и duty free, а у меня так вообще иногда первое и единственное из одежды;) Теперь другая проблема: не все знают захваченных на выставку Гойю, Энгра, Матисса, а уж тем более Марка Куинна и забытую в давних веках Виже-Лебрен. А кто такой Кристиан Диор, объяснять не надо. И что империя Диора не исчерпывается лишь им самим созданными платьями, сумочками, туфлями (совершенно инопланетными по дизайну), а также ароматами и ювелиркой, но и продолжается Ивом Сен-Лораном, Марком Боаном, Джанфранко Ферре и оскандалившимся недавно за бытовой антисемитизм Джоном Гальяно – тоже.

Поэтому Дом Dior до июля в ГМИИ им. Пушкина на Волхонке, а вовсе не потому, что музею нужны деньги, а моде – побрататься с искусством (это для нас симбиоз откутюра и арт-галереи в новинку, а для продвинутых европосов вещь, и так очевидная). В оправдание адреса и адресата вспомню, что Диор и сам любил выставиться не абы где, а в Версале или Пале-Рояле. Да и творил как художник - выверял гармонию алгеброй, точнее физикой, подчиняя модели закону всемирного тяготения и выделяя все тяжелое и одновременно красивое – грудь, бедра, талию, хотя нет, она «у него» не тяжелая… И да, конечно, работал с живой натурой – с той лишь разницей, что не с кистью, а булавками и иголкой в руках. О чем поведают ролики на плазмах по обеим стенам бутика музейного порядка – в него трансформировалась лестница, вся в брюликах диодных ламп, чуть ли не с ковровой дорожкой, Белый, теперь уже «бальный» зал и «мастерская» за колоннадой, совершенно выдуманные дизайнером Натали Криньер, известной москвичам по выставке Грейс Келли в фонде «Екатерина» 2008-го.

Бутик блистает зеркалами и зазеркальями, и такая встреча (с самою собой в антураже огней и осиных талий) нет-нет, да и напомнит о Воланде, устроившем москвичкам в варьете дамский магазин:
«Герлэн, Шанель номер пять, Мицуко, Нарсио Нуар, вечерние платья, платья коктейль, - сладко запела Гелла» (с)

Здесь свой Мицуко. Кацусики Хокусай. Но не им и не другими художниками «из сопровождения» одного, но самого здесь большого – Диора - в конце концов соблазняешься, а дразниловом всех этих платьев-цветков в стиле Одри Хепберн, точнее, New Look, силуэты которых в точности повторяют форму гибискуса (в тяжелых складках некоторых из них прячутся розы и козы, а в легких шлейфах из черного тюля осыпаются маки), что особенно очевидно в соседстве с вывешенным здесь же Ван Гогом, чья флора лишь слегка оттеняет цветастую поросль приталенных и не очень нарядов.
Рядом с яблонею Климта, что тоже не сама по себе, а с целью - подчеркнуть деталь или общее впечатление мсье Диора, из которого вырастает полноценный образ, распускаясь набивным рисунком и ручной росписью на шелках. Даже причудливо скроенные платья для загородных прогулок, и те всего лишь укомплектованы шляпками и графикой Тулуз-Лотрека.

Тут же приносят оммаж и любимому модельером Галантному веку. Всей этой слегка пародийной роскоши летящих, газовых одеяний и алых «стоячих» юбок, вдохновленной немного приторной belle époque и прежде всего Джованни Болдини и все тем же Тулузом-Лотреком с его фривольными красотками... Одеяний, к которым подходишь с неизбежно единственной меркой, а мне подойдет или нет? Всем этим растительным, чаще розовым орнаментам на платьях под вывеской «Сады Диора» (подразумевается один – на вилле Гранвиль, где Кристиан как флорист какой-то рос и проникался любимым на всю жизнь цветком - розой), вдохновленные и искусством арт-нуво (особенно в ювелирке, представленной здесь в обрамлении эскизных рисунков и автографов самой де Кастеллан), и пейзажами Ренуара (тут же оригинал). В соседстве с ними классическое френч-сочетание розового всех оттенков с серым кажется приветом туману с картин Писсаро… Как и нежные, вручную отделанные будто живыми фиалками или ландышами, даже перьями (я б творения назвала «пасхальными») вазоны лифонов и колокольчики юбок, что унисонят «Итальянскому пейзажу» Марка Куинна…

Нет нужды в сто первый раз проводить параллели меж искусством высокой моды и просто искусством, у Dior’а не условным только в манере работы с холстом. В Ателье – самом концептуальном и интересном из всех разделов выставки – и на плазме, и на пальцах, в смысле черновиках показано, как и из какого сора проклевываются сады Диора. Хотя и сам сор, холщовые макеты красивы до бесстыдства, и многие принимают их за готовое от кутюрье. Оно и есть готовое: прототипы диоровских вещей выглядят как прототипы всей моды 90-х, с ее деконструктивистскими опытами, в первую голову японскими и бельгийскими. Видно, что обычному хлопку или холсту мастер умел придать не только вечерний шик, но и тектонику любого материала – от легкой тафты до тяжелой парчи.

И видно, что консерватор Кристиан, сам того не желая, своим увлечением классикой и неоклассикой, спровоцировал революционеров конца XX века. Того же опального Гальяно, смену которому дом Dior до сих пор не нашел. Кстати, единственного здесь художника, коллекции которого действительно легко снабдить «параллельными рядами» из арт-шедевров прошлого. Это у него буквально сквозь каждую модель просвечивают источники вдохновения в виде какого-нить классического шедевра или целой эпохи в истории костюма, или собрания этно-музея, которое мастер умудрился «переговорить» на современный лад до смешного. Эти «рокайльные» платья или высокие ожерелья из множества нитей тяжелых бус, еле удерживаемые вертикальными каркасами и шеями – какое-то африканское племя не успело закопирайтить изделие, и оно, ироничное, теперь украшает выи клиенток дома Dior и манекенов на выставке в Пушкинском. Даже в тех отделах, которые вроде бы тематически с аборигенами и не связаны.

Их, отделы, легко «монтировать» по собственному вкусу и надобности. Чему способствует траектория самой выставки, выстроенной не хронологически, а по принципу, ставшему в последнее время популярным в музейной практике – по так называемым «кодам» дома Dior. И Сады с Belle Epoque не единственные. Там еще Трианон и Путешествия (скорее, наследников дома Диора, сам маэстро за короткое десятилетие управления домом наездить немного успел). И Балы - послевоенные, когда женственность сама расцветала буйным цветом. И на помощь ей пришел любимый мсье Диором XYIII (нач.XIX) век - с утопленными в кринолины и кружева дамами с портретов Винтерхальтера или даже Гойи (подлинники подле! – и они действительно рифмуются с пышными, «под свадебное», нарядами Диор).

Правда, рядом с парадными нарядами, усыпанными стразами, камнями и бисером, украшенными нежно-розовой органзой и серебряной парчой, портреты Варвары Римской-Корсаковой и герцога Орлеанского выглядят даже чересчур скромно. На то у Диора был свой резон — украшая дам элегантными излишествами вроде расшитых узоров, тюля, кружев и воланов, он помогал им якобы забыть о прошедшей войне. Не знаю, как послевоенные дамы, но наша сестра забывается:
- Это меня бы полнило, даже с высокими каблуками…
- Боже мой, что-то подобное я искала на свадьбу!

И весь этот бал-маскарад в неоклассике Белого музейного зала Клее (бедные стены!), где обычно на цыпочках, цыкая на шумных детей… Где сейчас устроителям даже ничего не пришлось менять. Только добавили несколько фальшколонн, точных копий уже существующих, вставив в них манекены, одетые в платья дома Dior, на манер кариатид, и так, чтобы их со всех сторон детально разглядеть.

Основная коллекция тоже вся за тонкой сеткой, выбранной с расчетом на «обычную публику», которой показы мод недоступны, а здесь даже ближе, чем на подиуме – каждая складка и легкость/тяжесть материи ощутимы будто в руках. И все – пожалуйста, в мельчайших подробностях, с вышивками и извилистыми маршрутами невероятных драпировок. С сантиметром хоть подходи, вымеряй. Даже подскажут, как. Там же, в импровизированном Ателье, где доступные макеты дополняются емкими, но информативными роликами об изнаночной работе кутюрье.

Эти швы напоказ как нарочно не рифмуются с помпою соседней колоннады, где все явно и в пику основному посылу выставки «искусство-мода, кто кого?» диссонируется и расходется, как расходятся множащиеся в зеркалах модные образцы и пришибленные красотой зрители. Вдоль стен зазеркалья ютятся разной степени прелести ню. От обнаженных Модильяни, Сезанна и Пикассо из личной коллекции Диора, который начинал карьеру с галерейного бизнеса, скупал и выставлял самых передовых, до фотографов Манн Рэя и Хельмута Ньютона. От искаженной фото-красотки Андре Кертеша до превращенной провокатором Маурицио Кателланом в нос корабля обнаженной модели Стефании Сеймур.

А напротив них, на манекенах – приталенные пальто, манто, будто сейчас с Моники Белуччи, и шерстяные платья в витринах! Висят – как будто спорят с замыслом мероприятия. Мол, да, любил мастер это искусство, но не искусством единым… подсказаны линии, и физика, и алхимия одеяний Диор. И не нагим барышнями с полотен, что будто прицениваются к произведениям кутюрье (раз уж Софи Лорен не устояла, то и обнаженной Махе пойдет), но и просто женщинами. Раздетыми! Одетыми! Да просто голым искусством, прикрытым одеждой. И одеждой, заслонившей искусство. Ведь в тандеме «Диор и художественная традиция» последней отведена роль аккомпанемента. Однако очень ироничного.

Сам факт появления в академзалах Пушкинского музея современного искусства в лице широко известных в узких кругах Виноградова и Дубосарского и группы Recycle, с ее инсталляцией а ля виртуозное перевоплощение камня в диоровскую сумочку леди Ди, с нон-финито под Микеланджело – парадоксален и ироничен. И эта ирония радует, делает показы живее, картины - объемнее. Даже если они, как портрет Гойи, всего лишь сопровождают диоровских «дам» в их Путешествии по Испании, Мексике, Китаю и Японии, где сам Диор не бывал, но шумная юбка его бального платья хорошо прикидывается пенной волной с берегов Канагави с картины Кацусики Хокусая, а белая шея - Венерой в раковине гофрированного воротника.

И пусть русские мотивы наподобие Русских сезонов представлены слегка лубочной и цветастой,   под павловский платок, Крестьянкой Архипова и анекдотичными одеяниями чукч (ушанок и медведей им не хватает), ну еще парой конструктивистских вещиц Гальяно рядом с само собой напрашивающимся Малевичем, конкретно его «Женщиной с граблями»…

Зато Египет – на фоне платьев-фараонов в леопардовых мехах и золотых слитках из летней коллекции от кутюр 2004 года и… настоящего саркофага из Пушкинского музея, установленного на ложе из сотни золотистых флаконов мною любимых J’Adore (перевод с фр. в тему – «обожаю»).

И через эту призму лобовых сопоставлений понимаешь вдруг и форму пузырей для парфюма, похожих одновременно и на египетские скульптурки, и на вазоны из любимых Диором интерьеров времен Людовика XVI, вывезенных чуть ли не из Павловска. И то, что силуэты платьев растут из цветка как Дюймовочка, тоже очевидней в соседстве с Ван Гогом, и узкая талия Уже в присутствии Марии-Антуанетты, чей портрет из Версаля вывешен здесь же. Но скромно, за пышными юбками, будто в шкафу. Вместе с остальным искусством, одолженным Dior’ом у Лувра, галереи Орсэ, Туринской пинакотеки, Третьяковки и частных евро-собраний, что на время прикинулось Музой не капризной, а весьма деликатной. Которая сделав дело, до поры уходит в тень.

Правильно ли это по отношению к самому Диору, который в молодости владел галереей, где выставлял Матисса и Пикассо? Тактично ли по отношению к не прикладному искусству, если речь о музее? Ясно, что для музейной политики такие показы важны. На зрелищности отдыхает глаз, и публика, особенно женская ее ипостась, включая меня, очень любит, чтобы ей хотя бы раз в год, но делали ТАК красиво. Дали без оглядки на дефлопе зайти в роскошный бутик, а тут еще и богатый шедеврами изо и экспозиционным дизайном, и, конечно же, роскошными одеяниями, ни одно из которых не смотрится винтажным, все совершенно актуально и современно. Хоть сейчас на Красную дорожку Канн или Оскара. И можно понять самых ярких звезд вроде Грейс Келли, Сары Джессики Паркер, Шерон Стоун, Николь Кидман и пр., в том числе и мега-звезд Мэрилин Монро, Элизабет Тейлор, Марлен Дитрих и всяких принцесс Кентербирийских и Леди Ди, не исключая Карлу Бруни-Саркози, чьи «верхи» беззастенчиво демонстрируются здесь же, можно понять, когда они не признают ничего и никого, кроме Диор)))

И единственная, но пламенная страсть после выставки – безнадежно огламуриться, удариться в шоппинг как в «Яр» с головой. Куда-нибудь, да хоть в Третьяковский проезд - и чем дороже, тем лучше. Что чревато, конечно, не только катарсисом. Опасный Бог золота, этот Dieu Or…
Но кто не боится, сады Диора открыты в Пушкинском до 24 июля – welcome, товарищи! Даже Никита Сергеевич Хрущев с дочерьми не устоял в 59-м, нанес визит Диору в его доме-мастерской на авеню Монтень.

*Dior, в переводе Ж.Кокто, друга Диора «Dieu Or» - Бог и золото